Приговоры по обычаям
В феврале 1861 года было опубликовано Положение о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости. Отныне крестьянам даровалась свобода (которую, правда, нужно было выкупить), а также право на собственный волостной суд. Сама волость как административно-территориальная единица образовывалась из нескольких примыкавших друг к другу селений. Каждое из них было численностью от 300 до 2000 душ мужского пола; при этом расстояние от центра волости до самого дальнего от него селения не должно было превышать 12 верст. Население волости составляло в среднем порядка пять-шесть тысяч человек.
Крестьяне в волостной суд обращались очень часто. Ведь ему подлежали вопросы наследства, опеки, займов, обязательств, споры и тяжбы о движимом и недвижимом имуществе стоимостью до ста рублей (в пределах крестьянского надела) и некоторые маловажные проступки уголовного характера. Суд мог наложить штраф в максимальном размере до трех рублей, приговорить к порке розгами (до двадцати ударов), к общественным работам (на срок до шести дней) и аресту (на срок до семи дней).
Кстати, о ценах. Экземпляр самого Положения о крестьянах стоил 1 рубль. За эту же сумму можно было оформить заграничный паспорт. Путешествие на палубе парохода по рейсу Одесса-Константинополь обошлось бы в 5 рублей. Десятина земли во Владимирской губернии стоила в среднем 17 рублей 40 копеек. В конце XIX века пуд ржи стоил 60-70 копеек, гречихи — 60 копеек, гороха — до 1 рубля.
Особенность же главная волостного суда состояла в том, что избирался он из самих же крестьян на волостном сходе (который и определял размер жалованья судьям, а то и вовсе мог его не назначить) и выносил приговоры, руководствуясь более обычаями, нежели законами. В лексиконе того времени даже существовал такой термин — обычное право. Проще говоря, если по обычаю села за мелкие правонарушения женщины отвечал ее муж, то наказывался именно он.
«За стакан вина безграмотные мужики сделают что угодно»
Крестьяне к своему суду относились весьма своеобразно. С одной стороны, у них была возможность решать свои вопросы в узком кругу, руководствуясь собственными понятиями справедливости. Но с другой… Современники писали, что «в прежнее время в волостных судах принимались подарки открыто», причем существовала практика принятия подношений с обеих сторон (и тогда судья старался свести решение к примирению). Как вам такой подход? Уж не оттуда ли берет свое начало анекдот про то, как опытный судья дает совет коллеге-новичку взять деньги с обеих сторон и судить по совести…
По итогам ревизии одной из губерний писалось, что волостной суд «служит не столько выразителем крестьянских обычаев, сколько органом произвола волостных писарей и старшин». Давались очень яркие и притом негативные оценки волостному суду как суду, в котором «за стакан вина безграмотные мужики сделают что угодно». Да-да, именно безграмотные. Не удивляйтесь, но закон не обязывал волостных судей иметь хоть какое-то образование.
Когда появились присяжные
Не случайно вскоре после судебной реформы 1864 года появились возгласы о необходимости уравнять крестьян в правах с другими сословиями и ввести единый суд для всех. Реформа та, кстати, если кто не знает, ввела в России мировой суд, а также сделала судебный процесс состязательным. Именно тогда появились положения о суде присяжных, об адвокатуре и о нотариате.
Впрочем, особо уравнивать крестьян с другими сословиями никто не спешил. А ведь об этом просили даже дворяне!
В 1902 году в России было учреждено Особое совещание о нуждах сельскохозяйственной промышленности. В его рамках были созданы губернские и уездные комитеты по всей стране. Им предлагалось ответить на заранее составленный список вопросов о том, как следует улучшить положение крестьянства и деревни. Вопроса о крестьянском правосудии там не было, но обсуждать проблемы, выходящие за рамки программы, не возбранялось. Для Владимирской губернии эта проблема была одной из ключевых, судя по дошедшим до нас документам.
Замена обычного права... законом
Вот, например, Владимирский уездный комитет в своей резолюции указывал, что необходимо «согласование крестьянского правопорядка с существующим для прочих сословий». Вторил ему и Ковровский комитет, требующий единого суда для всех. На заседании Гороховецкого комитета помощник податного инспектора П.А. Иванов в своем докладе среди прочего говорил о необходимости уничтожения обычного права и замене его законом. А юрьевский уездный предводитель дворянства заявлял, что разница между судом для крестьян и для других сословий вызывает «только опасное озлобление» крестьянства по отношению к интеллигенции. Правда, губернский комитет счел, что с судом у крестьян все в порядке, и вопроса этого даже не обсуждал. Хотя, быть может, все дело было в том, что в других губерниях некоторые особо либеральные комитетчики подверглись некоторым репрессиям за свое вольнодумство…
А в основном — все хорошо
Не удивительно, что как только прогремели революционные события 1905-1907 годов, крестьяне стали сами телеграфировать в органы власти о своих нуждах и проблемах. И в том числе — об уничтожении волостного суда. Ибо надоело мужику выставлять себя на посмешище, когда не знаешь каждый раз, чего ожидать от судьи. Обычаи-то в каждом селении разные. И — кроме того — нигде и никем не записанные. Вот и гадай, не породил ли судья тот или иной обычай прямо накануне судебного заседания, взяв монетой или продуктами за свои труды.
Что бы ни говорили о современной коррупции, но на рубеже XIX-XX столетий она в волостном суде была потрясающей. Вот что писали современники о том, как там принимались решения: «Заправилой в суде писарь, наймит волостного схода, большею частью и пьяница, и не имеющий ни рода, ни племени». Юристы той поры отмечали, что из-за взяточничества сами крестьяне «сознают негодность своего суда и открещиваются от услуг своего дарового и местного суда». Как ни странно, но владимирский губернатор в своем Всеподданейшем отчете на имя императора полагал, что с судом у него в губернии все в порядке…
Плохой, но свой
В газете «Наша жизнь» в 1905 году был опубликован приговор (то есть постановление) семнадцати крестьян села Ратислова Юрьевского уезда. Оцените накал страстей: «До сих пор смотрят на нас, как на ребят, приставляют к нам нянек, и законы-то для нас особые; а ведь мы члены одного и того же государства, как и другие сословия, к чему же для нас особое положение?».
О необходимости упразднить волостной суд просили самодержца жители села Перелоги Суздальского уезда. Такая же петиция была отправлена в Совет министров и из Юрьевского уезда. В общем, Владимирская губерния решительно (как и многие другие) желала нормального суда и нормального правосудия для большей части населения. Крестьяне — если кто запамятовал — были самым многочисленным в стране сословием.
Когда правительство все же решилось на обсуждение новой судебной реформы, которая уравняла бы крестьян с другими сословиями, надежды владимирцев были связаны с именем Кирилла Кирилловича Черносвитова. Ибо реформа обсуждалась сначала в Государственной Думе, членом которой от партии кадетов он являлся. А был до этого — ни много ни мало — товарищем (то есть заместителем) прокурора и членом Владимирского окружного суда. И надо полагать, на знании вопроса правосудия вообще и крестьянского в частности съел целую собаку. Не случайно его статьи охотно публиковали ведущие юридические издания того времени — «Право» и «Юридический вестник».
В общем, когда вопрос о реформе крестьянского суда стал обсуждаться сначала во Второй Думе, а затем и в Третьей, Черносвитов вместе со своей фракцией яро выступал за то, чтобы крестьяне судились мировым судом. И чтобы обычного права в нем не было. И чтобы судья был выборным, а не назначенным из министерства юстиции. В своей думской речи он даже обвинил министра юстиции в нежелании решить вопрос крестьянского правосудия раньше, что правительство постоянно отставало от нарождающихся требований, не удовлетворяя их, а только «разжигая страсти».
Забегая вперед, скажу, что правительство в последний момент отказалось от полного уничтожения волостного суда. Реформа обсуждалась целых пять лет, с 1907 по 1912 годы. Отчасти виноваты были в этом и сами крестьяне: узнав, что в мировые судьи их никто не изберет по причине отсутствия образования, они стали стремиться сохранить хоть плохой, но свой суд, в котором смогут найти общий язык с судьей. Пусть пьяница, взяточник — но свой. «Наш сукин сын», ага.
Вот так и судились наши предки. А вы говорите — суд… Прав был классик! Да здравствует наш суд, самый гуманный в мире!
