Путь через тернии
- Елена, с чего началось ваше увлечение изобразительным искусством?
- Ну, наверное, с того, что я родилась, – улыбается Елена Суворова. - Мама рассказывала, что однажды, когда я только начала ходить в детский сад, на прогулка воспитатель попросила обратить внимание на облака, чтобы потом их нарисовать. И мой рисунок сразу выгодно отличался от рисунков других детей. Мне стали покупать карандаши, и я их старательно исписывала. По окончании начальной школы родители решили отдать меня в привилегированный художественный класс – четвертый «Г» в гимназии № 35. После школы я пошла учиться в строительное училище № 3. В тот год шел набор на экспериментальную специальность «Мастер по изготовлению сувениров». Но по идее это было среднее специальное художественное образование. У нас были такие предметы, как, например, «Рисунок» и «Живопись». Это было начало суровых 90-х, и, сами понимаете, было не до творчества в полном смысле этого слова. После училища я стала работать в фирме, которая занималась художественной гравировкой. Большинство заказов мы исполняли для столичной мэрии, в которой тогда заправлял господин Лужков. Мы делали какие-то нереальные подарки для высокопоставленных политиков и иностранных гостей. Потом я поступила на худграф во владимирский пединститут и честно отучилась там пять лет.
- Есть мнение, что у каждого художника свое, уникальное видение и его нельзя менять по канонам, которым обучают в вузах. Что вы об этом думаете?
- Все очень индивидуально. Мое мнение: до того, чтобы стать художником, надо созреть. Созреть изнутри и только потом начинать практиковаться. Только тогда ты будешь отличаться от других.
- А когда такой момент настал у вас?
- Где-то в 33 года. После института я долгое время реставрировала иконы, а писала картины просто, что называется, для себя. И как раз где-то к 33 годам я поняла, что время идет, а я трачусь на сиюминутное и ничего после себя не оставляю. Я стала ездить пленэрить. Но это было исключительно для себя. Я и не думала тогда, что стану художником. Просто выкраивала выходные и уезжала.
И как-то мой друг, единомышленник, предложил поучаствовать в областной выставке. И пошло-поехало. Людям стали нравится мои работы, а потом мне предложили сделать свою выставку...
Я очень долго не могла назвать себя художником. Но вот уже где-то на протяжении последних трех-четырех лет я так себя называю достаточно уверенно. 
Внимание – к деталям
- В ваших работах есть такой подход, как пристальное внимание к деталям. Вы рисуете не дом, а дверь дома, или не дверь, а навесной замок на этой двери. Не целый натюрморт, а как будто его часть. Это какой-то художественный прием или ваша собственная фишка?
- Скорее всего, это – такое свойство характера. Мне нравятся необычные вещи. Если бы позволяла площадь, я бы натащила целую квартиру хлама. Я неравнодушна к предметам и фактуре, особый трепет испытываю перед старинными вещами с потертостями, сколами. Так как у меня не было наставника, когда я всерьез занялась живописью, мне пришлось учиться у природы и на ощупь определять сюжеты, в которые мне хотелось бы вложить душу. Это может быть и полноценный пейзаж, и связка ключей, и убогий деревянный ящик. Всегда очень по-разному. 
- А какие сюжеты нравятся больше других?
- Меня носит в разные стороны. То я испытываю какую-то необъяснимую теплоту к коровам – я их нарисовала, пожалуй, сотню. То наступает увлечение морем. То пленяют индастриал-мотивы. У меня была очень классная выставка «Фабричные истории» на фабрике музыкальных инструментов. Попав в это место впервые, я просто очаровалась им, во мне что-то проснулось. Я написала целую серию картин, так или иначе связанных с фабрикой. Причем часть работ была написана внутри цехов, часть – снаружи здания. Там все дышит промышленной историей Советского Союза, и в тот момент мне очень захотелось поймать дух этого времени и этого места. 
- Елена, в чем секрет вашего вдохновения? В любви, во впечатлениях от путешествий, во времени года?
- Я считаю, что вдохновение придумали совершенно ленивые люди. Все это – лирика. Есть режим, есть самоорганизация. Нужно работать, работать и еще раз работать, и тогда в какой-то момент придет ощущение того, что ты поймал нужный ракурс и нужный сюжет. Недавно я ездила в Плес и рисовала весеннюю Волгу. Я вообще очень люблю весну – март и апрель. Именно в это время года солнце прямое и яркое, тени сочные. И каждый день все меняется. Даже за время написания этюда – пишешь его всего час – снег успевает растаять, и место, которое рисуешь, выглядит по-другому. Это волшебство каждую минуту, каждую секунду. Летом и зимой такого нет, все гораздо статичнее. Осенью – очень короткий промежуток дневного света. А весна – это энергия, сила. 
Жизнь с искусством
- Как, по-вашему, в современном мире можно транслировать искусство? Зритель очень набалован, его сложно удивить.
- Я считаю, важно не ЧТО ты пишешь, а КАК ты пишешь. Это совпадение характеров художника и зрителя. И еще, очень много значит то, сколько души художник вложил в свою картину. Если вы работаете со стопроцентной отдачей, ваша картина зацепит, даже если на ней запечатлена, скажем, пара кирпичей. Что касается меня, я точно знаю, что в определенный момент у меня возникает ощущение, что кто-то ведет меня. Если оно появляется, значит, работа станет кому-то близкой.
Меня очень часто спрашивают: «А сколько ты писала картину? Всего три дня?! Здорово, продала работу и живи на эти деньги месяц». На самом деле, даже если написать картину за три часа, чтобы так ее написать, я потратила очень много времени. Я практически не интересуюсь другими видами искусства, кроме живописи. Все свободное время я читаю о живописи, смотрю о живописи, думаю о живописи. Я ею живу.
