«Друзья, которых ты заводишь в армии, остаются на всю жизнь»
- Сергей Александрович, расскажите, кем вы мечтали стать до армии?
- Я и до армии хотел стать военным. Это было такой юношеской мечтой. Я даже пытался поступить в военное училище, но мне это не удалось, и в 1998 году я попал на срочную службу в 752-й мотострелковый полк в Нижнем Новгороде.
- Что вам дала служба в армии?
- Всякий, кто прошел армию, скажет вам: вроде, служишь недолго, а потом помнишь эти два года всю жизнь. Ты молод, полон сил и все вокруг воспринимается как-то по-другому. Как и любому мужчине, больше всего мне запомнилась армейская дружба. Друзья, которых ты заводишь в армии, остаются на всю жизнь. Со своими двумя сослуживцами — из Москвы и из Нижнего Новгорода — мы до сих пор встречаемся несколько раз в год, дружим семьями. В наших отношениях сложились определенные традиции. Недавно я вместе со своим 14-летним сыном ездил к товарищу в Москву, у него тоже есть сын, младше моего на год. Летом они приезжают к нам, мы вместе устраиваем походы с ночевками, по возможности стараемся вытащить детей на стрельбища, чтобы и им было интересно, и нам.
- Обязательна ли, на ваш взгляд, служба в армии для молодого человека?
- Я думаю, да. Это гражданский долг любого мужчины. Откуда пошла демократия? В Древней Греции если человек не служил в городском войске, не выходил на защиту стен, он никогда не мог считаться полноценным гражданином и не имел права голосовать. Сейчас все эти ценности уже размылись, но я считаю, что отслужить в армии для мужчины — первое дело. Армия не всегда прибавляет человеку ума, но дури из него вышибает очень много.
- Вы бы хотели, чтобы ваши дети отслужили в армии?
- Во всяком случае, срочную службу уж точно пусть пройдут, а становиться ли профессиональными военными — это их личное дело.
«На войне атеистов нет»
- В 1999 году в возрасте 20 лет вас направили в Чеченскую Республику для участия в контртеррористической операции на Северном Кавказе. Как вышло, что вы попали на эту войну?
- Когда началась Вторая чеченская, я еще служил в армии. Тогда по боевой тревоге подняли наш и другие полки, всего собрали примерно семь тысяч человек. Все было добровольно, перед отправкой наш полк построили и предложили возможность отказаться от участия. Но решивших не ехать на войну было, грубо говоря, двадцать человек на тысячу. В таком возрасте ведь никогда не думаешь, что с тобой может что-то случиться, тебе кажется, что если беда и произойдет, то с кем-то другим, а не с тобой.
- Как проходила ваша служба в Чечне? Чем вы занимались?
- Я служил гранатометчиком в мотострелковом полку. Мы не задерживались подолгу на одном месте — как вышли из Дагестана, так и двигались постоянно в сторону Грозного. Задачи были разные: иногда мы сопровождали колонны, порой штурмовали населенные пункты или участвовали в других боевых действиях.
- Не было ли вам страшно?
- Конечно, бывало временами, как и всем. На войне атеистов нет. Там всегда и Господа Бога помянешь, и папу с мамой вспомнишь. Особенно поначалу, когда ты толком еще ничего не знаешь и не умеешь. Но человек ко всему со временем привыкает. Потом уже, наоборот, если ночью спишь, а вокруг никто не стреляет, становилось даже как-то подозрительно.
- Какие впечатления о войне в Чечне вам особенно запомнились?
- Если из хорошего, однажды мы на целую неделю задержались на бахче. Был сентябрь, и вокруг на полтора километра были одни спелые арбузы. Мы тогда так ими наелись, что даже по прошествии стольких лет я все еще не могу на них смотреть. А если из плохого, то вспоминается постоянный голод (бывало, еду не подвозили по три дня), баня была раз в месяц. До сих пор вспоминаю, как постоянно хотелось спать, — то мы ночью дежурили, то рано вставали. Это как у Ремарка в книге «На западном фронте без перемен», в которой он писал про Первую мировую войну. Читаешь и понимаешь, что в армии ничего не изменилось, хотя прошло уже столько лет. А потом подвезут продукты, наешься, выспишься, и уже кажется, что, вроде, все не так и плохо.
- Что вам помогало не терять силы духа в трудных ситуациях?
- Бывало, кто-то на войне и стрелялся. Но я для себя сразу понял, что деваться некуда, нужно собрать свою волю в кулак и пережить все испытания. У меня до этого вся родня воевала — и прадед, и дед, и отец. Наверное, я боялся их подвести. Еще у меня был панический страх перед пленом, из-за которого я всегда носил с собой в кармане гранату: в случае, если бы меня схватили, я решил подорвать себя. Я просто не представлял себе ситуации, когда попаду в плен и об этом будут говорить по телевизору на всю страну, а мои родные все это увидят.
- Во время боевых действий вы получили ранение, которое привело к ампутации нижней трети левой голени. Как это произошло?
- 24 декабря, незадолго до Нового года, вдвоем с помощником мы продвигались в предместьях Грозного и нарвались на минное поле. В моей памяти осталось — вот я наступаю на мину, и уже в следующее мгновение мы лежим с помощником на земле. Он поднялся первым и раньше меня увидел мои ноги. По его выражению лица я сразу понял, что что-то не так. Так и вышло — стопа висела на лоскутах кожи. Я затянул жгут и пополз за помощью. Это только в кино за тобой сразу прилетают на вертолете и в быстром темпе проводят все спасательные работы. Пока же меня со жгутом на ноге довезли до медсанбата, прошло целых шесть часов. Если и можно было что-то собрать, эти ткани уже успели отмереть. На лице доктора, который осмотрел мое ранение, было написано, что ничего хорошего ждать не приходится. Так оно и оказалось: я попал под ампутацию.
- Как вы пережили потерю стопы? Что помогло вам справиться с этой бедой?
- Сразу после ампутации у меня было отвратительное состояние. Помню, как лежал целый день, уставившись в стенку и думая о том, что жизнь закончилась — в двадцать лет ноги нет, кажется, что все пропало. Потом ко мне пришел доктор, который проводил операцию, и мы с ним очень душевно поговорили. Еще мне помог один из моих любимых литературных героев Алексей Мересьев из «Повести о настоящем человеке» Бориса Полевого. Он был советским летчиком, чей самолет сбили во время Великой Отечественной войны, и он две недели выползал по лесу к своим, отморозил ноги и в итоге ему отрезали обе стопы. Несмотря на это, Алексей вернулся в строй, летал, сбивал вражеские самолеты и дожил до конца войны. Для меня он был героем и идейным вдохновителем. Если он летал без двух ног, то я-то точно смогу жить без одной — так я решил тогда и с тех пор не заморачивался на эту тему. Сейчас я уже живу полноценной жизнью, а о травме задумываюсь, в основном, когда протез приходится отдавать в ремонт.
«Настоящий патриотизм начинается с любви к семье»
- Чем вы занимались после войны и чем занимаетесь сейчас?
- Сначала я работал в котельной, потом в охране, сейчас вместе с братом управляю шиномонтажной мастерской — это наш семейный бизнес.
- Сергей, расскажите о своей семье.
- С супругой я познакомился, когда работал в охране. Помню, как вернулся с моря, куда ездил в отпуск, и увидел в соседнем магазине новую симпатичную сотрудницу. Познакомился с ней, пригласил на кофе, все закрутилось, мы поженились, у нас родилось двое сыновей — старшему четырнадцать лет, а младшему четыре года. Как и для всех, наверное, семья для меня — основная мотивация. Я живу для них, а все мои усилия и старания направлены на то, чтобы у моих сыновей все было лучше, чем у нашего поколения, ведь дети — это смысл нашей жизни.
- Вы говорите о войне со своими сыновьями?
- Нет, я вообще не часто говорю об этом с кем-то. Любому человеку, кто по-настоящему воевал, рассуждать с другими людьми о войне не хочется. Бывает, на каких-нибудь застольях кто-нибудь начинает донимать расспросами. Но невозможно объяснить, что такое война, человеку, который не хлебнул этого полной ложкой. Я не бахвалюсь, но меня не поймут, поэтому я стараюсь об этом не говорить. Другое дело — бывшие сослуживцы. Бывает, соберемся вместе, и все разговоры в итоге сводятся к нашим общим воспоминаниям.
Мы периодически собираемся вместе, хоть и не очень часто. Например, стараемся ежегодно навещать могилу нашего товарища из Нижегородской области, который погиб на войне, заходим к его семье. Но мне это дается очень тяжело, становится как-то неловко, что ты живой, а их сына больше нет. Вроде, и понятно, что никто из нас не виноват, и мы бы с радостью поменялись, но реальности это не изменит.
- Что для вас истинный патриотизм? Как его воспитывать в молодежи?
- На мой взгляд, настоящий патриотизм начинается с любви к семье и своему дому. Научить этому могут только родители и старшие родственники. Никто, кроме них, не вложит тебе в голову, как важно любить свой дом, свою родню и заботиться о ней.
- Что вы скажете об акции «Красная гвоздика»?
- Я очень благодарен фонду «Память поколений» за оказанную помощь: они мне предоставили новый протез. До этого у меня были протезы отечественного производства, а тут мне выдали протез немецкой фирмы. Наверное, это как пересесть с «жигулей» на «мерседес» — вроде, все то же самое, машина ездит, у нее четыре колеса, но ощущения гораздо лучше. Что же касается акции «Красная гвоздика», то я обеими руками поддерживаю это благое начинание и сам несколько раз покупал эти значки в «Магните». Акция идет уже не первый год, и, на мой взгляд, это очень достойное дело, а сотрудники фонда — настоящие молодцы!
